Режиссер Линас Зайкаускас о связи с Воркутой, работе в заполярном театре и особенностях своей постановки «Женитьбы» Гоголя.
– Линас, вы в Воркуте в первый раз, интересно узнать о вас поподробнее.
– Я в профессиональном театре работаю уже давно, через месяц исполнится 30 лет, поставил больше ста спектаклей в разных странах, в разных городах: ставил в Литве, Польше, Румынии, Турции, Казахстане, на Украине и очень много ставлю в России, от Архангельска до Владивостока, от Хабаровска до Петрозаводска. И вот, в конце концов приехал в Воркуту, в которую очень давно хотел приехать.
Мы с Виктором Ножкиным познакомились лет десять назад, и я все думал, что было бы хорошо приехать в Воркуту и убить сразу двух зайцев одним выстрелом, потому что просто так приехать все время не по дороге, и деньги, конечно, немаленькие просто так приезжать. Дело в том, что мой папа сидел в Воркуте десять лет, был осужденным, был в лагерях, и очень хотелось посмотреть эти папины места. Убить двух зайцев – еще поставить спектакль. Вот это удалось, и я очень рад, что сейчас и то, и другое происходит.
– Что вы знали о Воркуте до приезда сюда?
– Очень мало! Знал, что были лагеря, конечно, что еще раньше, чем город, был создан театр. Знал, что есть уголь, и по сути все, больше ничего не знал. Знал, что очень холодно!
– И какие были ваши первые впечатления?
– Не настолько холодно, насколько я ожидал – я когда-то был в Якутске при минус 51, и это было событие, так что у вас по сравнению с этим Африка. Но огромное впечатление произвели ваши пурги-бури, которых целых две с половиной удалось поймать. Это действительно впечатление, когда ветер валит тебя с ног. По сути, я не видел много Воркуты, мы работаем и утром, и вечером, живем в театре.
– Ваш отец был узником ВоркутЛАГа. Он рассказывал о годах заключения на Севере?
– Я вырос среди этих рассказов папы и его друзей, тоже бывших узников и Воркуты, и других лагерей. Тема лагерей меня сопровождала с самого детства, рассказывал папа много. Он участвовал в восстании, как по-другому называют, забастовке 1953 года. Он, как сам смеялся, «был журналистом», потому что из резины они делали буквы, типографию свою придумали, печатали листовки. Понятно было, что восстание проигрывает, был расстрел… Отец подписывался псевдонимом «Топор» и придумал, как будто он погиб, чтобы его уже не искали. Еще пару дней писал под псевдонимом «Смерть» эти листовки, но восстание было коротким, достаточно быстро было подавлено, а отец остался жив, его не расстреляли.
– Что вы сейчас чувствуете, находясь в местах, где все это происходило?
– Знаете, для меня это не является каким-то шоком или каким-то специальным чувством. Я, повторюсь, вырос в рассказах о Воркуте, лагерях, снеге, об этом восстании… Я чувствую себя не сказать, что как дома… Но это какие-то свои места. Вот такие чувства.
– Если возвращаться к теме вашей работы, как вам работается с труппой воркутинского драмтеатра?
– Я работаю только с половиной труппы, потому что у меня только девушки заняты. Пока все хорошо, пока, мне кажется, мы не ссоримся, преимущественно улыбаемся.
– Вы со своей идеей постановки приехали или «Женитьбу» вам предложили здесь?
– Я всегда предлагаю какие-то пьесы, и руководство театра всегда из нескольких предложенных мною пьес выбирает то, что им кажется более интересным, более нужным для этого города, для этого театра. И когда я предложил Гоголя, такой странный вариант «Женитьбы», где играют одни только девушки, руководству воркутинского театра это показалось интересным, и вот на этом мы и сошлись. Правда, название поменяли на то название «Женихи», о каком думал сам Гоголь, потом передумал и назвал «Женитьба».
– А почему только девушки?
– Не бывает одного ответа на такие вопросы, всегда это комплекс ответов. Если говорить правду и чуть-чуть смеяться над этим, то разные причины. Одна из них в том, что современные и несовременные драматурги, от античных до нынешних, главным образом пишут для молодых и для мужчин и все театры хотят занять как можно больше актрис. Когда-то я подумал, почему бы нет, почему бы «Женитьбу» не сделать чисто женским спектаклем? Когда я анализировал эту пьесу, мне так показалось, что Гоголь к этим мужчинам, к этим женихам относится… Вот он их выписал, как женщин! Не зря друг друга они ругают: ты баба, бабский башмак и так далее. И мужского как-то у всех этих женихов совсем немного, как бы даже вообще и нет. Они все действительно какие-то бабские башмаки. Еще я подумал, а кто лучше всего может понимать о женитьбе и о том, что мужики козлы?
Тут я шучу! Конечно, женщины. Кто может показать все эти промахи мужские, кто может посмеяться и поиздеваться над мужчинами лучше, чем женщина? Поэтому и пришла такая мысль. Когда-то же, в шекспировское время актеры были только мужчины, Офелию, Дездемону, Джульетту играли мужчины, а почему бы не сделать наоборот?
– У вас уже был опыт этой постановки?
– Да, я ставил в Орле не так давно.
– Как зрители приняли?
– В Орле очень хорошо. Думаю, и здесь так же примут.
Антонина Борошнина
Фото Владимира Юрлова и Кирилла Нифантова